На фото: Вавилов Н.И. в саратовский период. 1921 г.
На фото: Е.И. Барулина в год свадьбы с Н.И.Вавиловым
На фото: Вавилов Н.И., профессор Саратовского госуниверситета, за подготовкой к лекции. 1917 г.
На фото: Вавилов Н.И. в рабочем кабинете агрономического факультета Саратовского университета. 1918 г.
На фото: На поле селекционного отдела Саратовской опытной селекционной станции. 1918 г. За столом Н.И. Вавилов и Д.Н. Прянишников. Среди сотрудников и студентов Высших с/х курсов В.Р. Заленский (в шляпе), заведующий отделом прикладной ботаники станции.
На фото: Участники III Всероссийского съезда по селекции и семеноводству. В центре Н.И. Вавилов и В.Д. Зёрнов, ректор университета.1920 г.
На фото: Дом в г. Саратове по ул. Радищева, 35, здесь жил Н.И. Вавилов в 1920-1921 гг. (квартира 12 на втором этаже). Дом снесён в 1972 г.
На фото: Вавилов Н.И., профессор, заведующий кафедрой частного земледелия и селекции агрономического факультета Саратовского университета, с сотрудниками и студентами в лаборатории кафедры перед отъездом из Саратова в Петроград. Январь 1921 г.
На фото: Прощальный банкет по поводу отъезда Н.И. Вавилова из Саратова в Петроград. Агрономический факультет Саратовского университета.1921 г. Сидят слева направо: 1-й В.Р. Заленский, 2-й Н.Г. Стадницкий, 3-й П.П. Заболотнов, 4-я Е.Н. Сахарова, 5-й В.И. Разумовский, 6-й Н.И. Вавилов, 7-й В.Д. Зёрнов, 8-й Б.Х. Медведев, 9-й В.С. Богдан, 11-й А.В. Рошковский. Среди стоящих: слева Н.М. Тулайков, за Вавиловым и Зёрновым - В.Н. Полетаев, П.П. Подъяпольский, Д.Э. Янишевский, М.Г. Попов и др.
п/п Президент ВАСХНИЛ академик А.А. Никонов
Главный учёный секретарь Президиума академик ВАСХНИЛ В.П. Шишков
Верно: ст. инспектор Н.А. Будённая
На фото могила № 173 на участке № 26 Воскресенского кладбища г. Саратова, место захоронения Н.И. Вавилова. Июль, 2021 г.
26 января 1943 года – чёрная дата в календаре истории минувшего века! Чёрная – улитая кровавым дождём погибших советских солдат в борьбе с фашизмом за освобождение Родины. Чёрная – улитая кровью сотен тысяч партизан, советских граждан, уничтоженных фашистами. Чёрная –улитая кровью убитого в тюремных застенках по приказу собственного правительства заключённого Н.И.Вавилова. Да, убитого заключённого Саратовской тюрьмы, а не советского гениального ученого генетика, уникального ботаника-селекционера… Да! Да! Не Академика АН СССР (1929 г.), не основателя (1920 г.) и бессменного до момента ареста директора Всесоюзного института растениеводства (1930-1940 г.г.), не директора Института генетики АН СССР, не …не…не… Убит не учёный, чьих научных степеней, званий и прочих советских и зарубежных титулов хватит десяткам истинных учёных для гордости на века. Но этого мало! До 20 августа 1955 года его имя будут тщательно вымарывать из учебников, из списка научных работ, в дискуссиях, исследованиях… Запрещать даже говорить о нём! Хотя, запретить Н.И.Вавилова в науке это всё равно, что великую Волгу запретить в России!
Увы, жизнью Великих зачастую распоряжается ничтожество!
Сегодня о деятельности учёного написано очень много. И почти ничего о тех трагических последних днях заключённого Н.И.Вавилова.
Однако и те редкие свидетельства, что известны сегодня, позволяют воссоздать пусть и неполную, но трагическую картину тюремных лет, когда и один день пережить было подвигом. Письмо Лозовского Владислава Георгиевича, (военврача, хирурга-травматолога, майора в отставке, 27 лет прослужившего в армии) , присланное на имя автора тому свидетельство. Ему удалось сохранить воспоминания отца Георгия Матвеевича Лозовского, судьба которого удивительным образом переплелась с судьбой заключённого Вавилова. Георгия Матвеевича в 1942 году арестовали вместе с коллегой Иваном Фёдоровичем Филатовым и другими 12 сотрудниками Энгельсского леспромсовхоза Саратовской области. Причина анекдотическая. На портрете Сталина, что висел в администрации, обнаружили следы несознательных мух. Мелкопакостили, не представляясь, но чьими сообщницами были, какой заговор планировали – решили выяснить саратовские следователи. Вдумайтесь! 1942 год. Страну фашисты уничтожают, а эти врагов среди мух ищут. Аресты, избиения… И хотя подозреваемые, даже под пытками отказывались признавать вину. Но…но…но…Лозовскому один из следователей после избиения заявил сразу: «Ты еврей! Ты должен рассказать о заговоре в вашей конторе! Иначе до утра не доживёшь!» Георгий Матвеевич не сдержался, схватил графин с водой со стола и ударил по голове следователя. Конечный результат для несговорчивого еврея – штрафбат. Однако штрафбат оказался не бесконечным. В 1943 году за героизм он был переведён в действующие обыкновенные войска. А так как был тяжело ранен, после госпиталя получил разрешение на недельный отпуск домой в Саратов. Здесь и встретил сослуживца Ивана Фёдоровича Филатова, который во время ареста сидел в одной камере с Вавиловым и академиком Лупполом Иваном Капитоновичем, кстати, одним из авторов концепции диалектического материализма,составляющей основу советской школы истории философии, которой многие учёные пользуются и по сей день. С 29 октября 1941 года он содержался в камере Саратовской тюрьмы вместе с академиком Н. И. Вавиловым. Так как вся тюрьма была забита заключёнными, Вавилова и Луппола (как смертников) долгое время держали в подвальном узеньком карцере - одиночке. К ним затолкали и Филатова. О некоторых деталях этого чудовищного периода автору статьи стало известно из сообщения присланного военврачом, майором медицинской службы В. Г. Лозовским, сыном Георгия Матвеевича. Спустя годы удалось практически полностью восстановить один эпизод из последних дней жизни Вавилова.
Из воспоминаний В.Г..Лозовского.
«… Cреди 13 арестованных по фальшивому делу о врагах народа «Энгельсского леспромхоза» был мой отец Лозовский Георгий Матвеевич. Так как работа в организации велась посменно, некоторые "заговорщики" никогда прежде в глаза друг друга не видели, но следователей это не смутило. Они неделями таскали арестованных на очные ставки, стремясь во что бы то ни стало сколотить групповое дело. Отец и инженер Филатов знали друг друга хорошо. Приятельствовали. Ему и рассказал Филатов о чудовищных условиях, в которых находились оба учёных и некоторое время он. В подвале, в узкой каменной щели, которую в мирное время использовали как карцер-одиночку, застал двух академиков «смертников», пригнанных из Москвы. Ждали исполнения приговора или … Камера была очень узкая, шесть шагов в длину, полтора в ширину, с одними нарами, прикованными к стене, окон не имела. Находилась в затхлом, подвальном помещении тюрьмы. Огромную многоэтажку с высоченной стеной из красного кирпича, окольцованную колючей проволокой, арестанты по сходству её со знаменитым многопалубным кораблём, погибшим в Атлантике, прозвали "Титаник". В камере круглосуточно горела лампочка, жара, духота, температура доходила до тридцати градусов, сидели потные. Одежду свою, холщовый мешок для воблы, с прорезью для головы и для рук, заключённые называли хитоном, на ногах лапти, плетённые из коры липы. Академик Луппол говорил, что такую одежду носили рабы в Древнем Риме. Питание было трёхразовое: две ложки каши и миску супа из тухлых помидоров солёных с кусочками ржавой селёдки «подавали» на обед, а ложку каши на ужин. Кроме того, полагалось 300 грамм чёрного хлеба. Хлеб, как правило, сырой из отходов. Академик Вавилов Н.И. навел дисциплину в камере, ободряя своих сокамерников, чтобы отвлечь их от тяжелой действительности, завел чтение лекций по истории, биологии, лесоведению. Лекции читали все трое по очереди. Читали вполголоса, при громком разговоре вахтер открывал дверь или смотровое окно и приказывал разговаривать только шепотом. На нарах спали в порядке очереди по двое, третий дремал за столом, прикованном к стенке и полу камеры. Так проходил день за днем: утром после завтрака лекции, потом отдых, обед, снова лекции до ужина и сон. В этих условиях Вавилов Н.И. держался очень стойко. Вавилов и Луппол изредка разговаривали на иностранных языках, чтобы не забыть. Надеялись, что их не расстреляют, в будущем пригодится.
Виновником своего ареста Вавилов называл Лысенко. В своих высказываниях о нём говорил, что это аферист от науки, который вводит в заблуждение наше правительство ради своей карьеры и властолюбия. Объясняя в своих лекциях в камере теорию гомологических рядов, он сопоставлял эту теорию с авантюристическими опытами Лысенко, которые приносят неисчислимый вред сельскому хозяйству. Николай Иванович был убеждён, что он жертва этого афериста от науки.
Именно противостояние идеям Лысенко было инкриминировано академику в письме наркома внутренних дел Л.П. Берия В.М. Молотову от 16 июля 1939 г. "НКВД, - говорилось в нем, - рассмотрело материалы о том, что после назначения Лысенко Т.Д. президентом Академии сельскохозяйственных наук Вавилов Н.И. и возглавляемая им буржуазная школа так называемой "формальной генетики" организовала систематическую кампанию с целью дискредитировать Лысенко как ученого (...) Поэтому прошу Вашего согласия на арест Вавилова Н.И."
Из воспоминаний В.Г..Лозовского.
Филатов вспомнил и такой факт из бесед с Вавиловым. В 1936 году, когда Сталин выдвинул лозунг о достижении валового сбора зерна 5-6 миллиардов пудов, Вавилов написал статью в журнале "Вестник социалистического земледелия", где приводил примеры, когда старая Россия, по данным земства, собирала по 10-12 млрд пудов зерна. После публикации этой статьи его, как автора, вызывал в Кремль Молотов. Говорили о возможностях генетики. Во время беседы в кабинет, через боковую дверь, вошёл Сталин. Очевидно, слышал часть разговора. Не здороваясь, Сталин произнес: "Академик Вавилов, зачем нам нужны ваши пустые фантазии? Нам необходимо получать устойчивый урожай в 5-6 миллиардов пудов, пока нам этого достаточно", -и не попрощавшись, Сталин вышел из кабинета».
Если вдуматься, удивляет требование вождя величайшей страны к учёному селекционеру, генетику. Такое ощущение, что «отец всех народов» не понимал элементарных вещей. Уникальные сорта создавались многими великими учеными, которые работали по методикам Вавилова. Достаточно вспомнить саратовских.
* Алданов Александр Дмитриевич - род. 22.02.1897 г. в д. Савеленки Шкловского района БССР, белорус, член ВКП(б), образование высшее, зав. группой селекции озимых пшениц Саратовской селекционной опытной станции. Проживал в г. Саратове. Арестован 02.08.1937 г. Обвинялся в активном участии в антисоветской троцкистской диверсионно-террористической организации. Осужден 21.01.38 г. Военной коллегией Верховного суда СССР к расстрелу. Приговор приведен в исполнение 21.01.1938 г. в г. Саратове.
* Мейстер Георгий Карлович – род. 15.04.1873 г. в г. Москве. Выдающийся советский учёный в области селекции и семеноводства зерновых и зернобобовых культур. В 1921−1932 гг. — профессор, заведующий кафедрой генетики, селекции и семеноводства Саратовского института сельского хозяйства и мелиорации, в 1933 г. директор Саратовского селекционного центра, вице-президент ВАСХНИЛ (1935−1937). Один из самых результативных селекционеров России, его сорта занимали миллионы га. Арестован 11 августа 1937 г. Подписан к репрессии по первой категории (расстрел) в списке Саратовской области от 22 декабря 1937 г. на 170 чел., № 92, по представлению нач. 8-го отдела ГУГБ НКВД В.Е.Цесарского. Подписи: Сталин, Молотов, Каганович, Ворошилов. 21 января 1938 г. Военной коллегией Верховного Суда СССР приговорен к ВМН и в тот же день расстрелян.
* Тулайков Николай Максимович – род. 1875 г.в с. Акшуат Корсунского уезда, Ульяновской губернии. В 1910—1907 гг. директор Безенчукской опытной станции (ныне Самарский НИИ сельского хозяйства имени Н. М. Тулайкова). В 1916—1920 гг. председатель Учёного комитета Департамента земледелия Наркомзема (Министерства сельского хозяйства России). В 1920—1932 гг. профессор, зав. кафедрой частного земледелия Саратовского СХИ и зав. отделом полеводства Саратовской областной с/х опытной станции, с 1929 г. директор Всесоюзного института НИИ зернового хозяйства (ВИЗХ). Один из организаторов, в 1929—1935 гг. вице-президент ВАСХНИЛ; с 1930 г. член ВКП(б), с 1932 г. действительный член АНСССР. Лауреат премии имени В.И. Ленина (1929), Заслуженный работник науки и техники (1929). Арестован в августе 1937 г.. Расстрелян в Саратовской тюрьме 20 января 1938 года. В 1956 году реабилитирован.
В архиве автора больше тысячи имён арестованных селекционеров, генетиков и прочих учёных аграрников. Большинство из них уничтожены!
Только высококлассными сортами этих трёх учёных засевались миллионы гектар. Миллионы! Но! Проблема урожайности не может быть решена одной лишь селекцией. Сроки посева, погодные засушливые условия, отсутствие борьбы с сорняками, влияние или отсутствие удобрений, должного ухода в период созревания, уборки, хранения и проч… Могучее зерно, брошенное в землю – это ещё не могучий урожай. Его надо взрастить! А это в колхозно- совхозных условиях труд НЕ селекционеров и генетиков! Особенно на фоне теории Лысенко о «воспитании растений». Псевдоучёный утверждал, что достаточно грамотно воспитать растение, и оно послушно выдаст богатый урожай. Вдумайтесь в маразм! Он уверял, что растения и семена можно научить следовать социалистическим организационным принципам. Его теория, которая в конечном итоге получила название лысенковщина, гласила, что культуры можно обучить приспособиться и давать огромные урожаи почти из воздуха. Более того, он уверял, что будут жить по “закону жизни видов”, проще сказать, семена не будут конкурировать друг с другом. А станут сотрудничать друг с другом почти разумным образом – как люди. Коммунистическое воспитание первично! Всё остальное – вавиловщина. Да и что можно ожидать от полуграмотного народного воспитателя, который не владел ни одним иностранным языком. Писал с фантастическими ошибками… Сморкался и вытирался рукавом пиджака! Но Сталину нравились такие воспитатели и не только! Уже через 67 дней после того, как Вавилов был арестован, на заседании научного совета ВИРа 24 голосами «за» при одном воздержавшемся кандидатура Лысенко была выдвинута на соискание Сталинской премии…по инициативе И.В.Сталина! Случайно? А через три месяца после смерти академика Лысенко выдвигают на вторую Сталинскую премию! А затем ордена, звания и аплодисменты стоя. Кто возражал, оказывались далеко от науки, очень далеко!
Из воспоминаний В.Г..Лозовского.
Условия содержания в камере были чудовищными. Обитателей тюремного подвала ни разу не вывели на прогулку. Им было запрещено переписываться с родными, получать передачи. Их не только не выпускали в баню, но даже мыло для умывания в камере было "не положено".
Да! Саратовский период тюремного существования двух академиков смертников оказался далёким от человеческого. Хотя внешне ходатайство НКВД от 13 июня 1942 г. и постановление Президиума Верховного Совета СССР о замене смертной казни на 20 лет лишения свободы в ИТЛ для Н.И.Вавилова было, как и у И.К. Луппола из фактографии не выкинуть. Как изуверски убивали Вавилова голодом, сегодня известно хорошо. Убийство- это разновидность уничтожения. От пули, атомной бомбы, удушения, утопления, на костре, на электрическом стуле или в газовой камере, лишением пищи и воды, введением яда… лишение жизни! Убийство голодом – чудовищное убийство! Во всём мире убийство пулей считается лёгкой смертью. Однако и Луппола не обошла страшная участь уничтожения. Был отправлен в один из трудовых исправительных лагерей в Мордовию и истощённый умер там же в 1943 г. На академиков патронов старались не тратить.
Из воспоминаний В.Г..Лозовского.
На Вавилова некоторые надзиратели приходили специально, чтобы посмотреть.. Филатов вспомнил, как один из них говорил другому, указывая на Вавилова, что заключённый Вавилов создал голод по всей стране, потому что заставлял сеять гнилыми семенами. Были и другие, не менее нелепые утверждения… Кто и ради чего их сочинял, догадаться несложно!
Были! Стараясь убить даже память о нём, его имя вымарывали из учебников, научных трудов, воспоминаний, сжигали его книги, из журналов вырывали страницы со статьями. Десятилетиями вели тщательную воспитательную работу по - лысенковски и среди растений, и среди людей! Да только случай с Филатовым и Лозовским лишний раз доказывает, что у потомков своё зрение, своя память, своё отношение к прошлому! Бережное и справедливое!
Николай Иванович Вавилов арестован 6 августа 1940 г. во время экспедиции на Западную Украину. Заключен во внутреннюю тюрьму НКВД, где во время следствия подвергался многочисленным допросам. 9 июля 1941 Вавилов на «суде» Военной коллегии Верховного суда СССР, происходившем в течение нескольких минут, был приговорён к расстрелу. Поданное им прошение о помиловании в Верховный Совет СССР было отклонено. 26 июля переведён в Бутырскую тюрьму для приведения приговора в исполнение. Утром 15 октября его посетил сотрудник Берии и пообещал, что Вавилова оставят жить и предоставят ему работу по специальности.
В связи с наступлением немцев на Москву этапирован в Саратов 16—29 октября, помещён в 3-й корпус тюрьмы N 1 г. Саратова, где находился год и 3 месяца в тяжелейших условиях в камере смертников.
Решением Президиума Верховного Совета СССР 23 июня 1942 расстрел в порядке помилования заменён 20-ю годами заключения в исправительно-трудовых лагерях.
От голода Николай Иванович заболел дистрофией и умер, предельно истощённый в тюремной больнице 26 января 1943. Похоронен, по-видимому, в общей могиле саратовского кладбища.
Во время следствия, когда Вавилов имел возможность получать бумагу и карандаш, он написал большую книгу «История мирового земледелия», рукопись которой была уничтожена, «как не имеющая ценности» вместе с большим количеством других научных материалов, изъятых при обысках на квартирах и в институтах, где он работал.
Личная библиотека Вавилова размещалась в квартире в не менее, чем 15 шкафах. В библиотеке, помимо специальной литературы, посвященной вопросам сельского хозяйства, биологии, генетики, географии, была и художественная литература, например, полное собрание сочинений Гете на немецком языке, полные академические издания сочинений Пушкина и Гоголя. Было большое число словарей по разным языкам, разнообразная справочная литература. Имелась Большая Советская Энциклопедия (первое издание), много географических атласов.
После ареста во всех квартирах Вавилова и в ВИРе был произведен обыск. В квартире на Кирпичном пер. в Ленинграде обыск сотрудниками НКВД был произведен уже 7 августа 1940 года.
«…К сожалению, я сижу без работы, поэтому все больше жалею, что не уехала со своей Академией. Теперь даже не понятно, как это я не подумала, что теряю стаж, то есть «своего коня и вместе с ним свою голову»…
Запись в дневнике С.И. Вавилова от 28 марта 1943 года:
«В Москве народ голодный. Разговоры только о еде. Екатерина Николаевна несчастная, голодная».
Москва, Грузинский вал, 26 – московская квартира Н.И.Вавилова.
Квартира была получена Н.И.Вавиловым в конце 1920-х после национализации последнего, самого большого из трех домов семьи Вавиловых на Средней Пресне под детский сад. После ареста во всех квартирах Н.И.Вавилова и в помещениях ВИРа произвели обыски. Здесь находилось не менее 2500 страниц рукописей Н.И. Вавилова, пропавшие после обыска в 1940 г.
В июле 1941 г. ФИАН эвакуировали в Казань. ГОИ был эвакуирован в Йошкар-Олу. В ноябре 1943 года ФИАН реэвакуирован в Москву. ГОИ – в мае 1945 г.
Фактически С.И. Вавилов жил в это время на два дома. По воспоминаниям сотрудников ФИАНа, один-два раза в неделю он обязательно бывал в Казани: «Его ничто не могло остановить: ни переполненные вагоны, в которых нередко всю ночь приходилось стоять, ни томительные ожидания поезда, редко ходившего по расписанию и часами простаивающего на станциях или даже между ними, «набирая пары».
140 километров от Йошкар-Олы до Казани поезд проходил за 12 часов. Сергей Иванович часто не мог из-за проблем с сердцем выдержать духоты в вагоне и весь путь проводил в тамбуре, где воздух был более свежим.
В конце мая 1941 г. Елена Ивановна с Юрием получили приглашение Галины Сергеевны Карпеченко провести лето в подмосковном поселке Ильинское (по Казанской железной дороге) на даче отца Галины Сергеевны* Сергея Ивановича Осипова.
Здесь они прожили около двух месяцев. Там их застала война. Отсюда были видны первые налеты немецкой авиации на Москву в июле 1941 г.
В начале августа сорок первого года, когда немецкая армия развивала наступление на Москву, а наши войска отступали, ведя тяжелые бои, в Москве осуществлялась эвакуация женщин с детьми в восточную часть страны. Е.И. Барулиной удалось вместе со сыном уехать из Ильинского в ее родной город Саратов. Доехали благополучно, избежав налетов немецкой авиации.
В Саратове недалеко от центра города на Первомайской улице в частном доме жила ее сестра Полина Ивановна Барулина с мужем Максимом Петровичем Давыдовым и их сыном Геннадием, студентом геологического факультета Саратовского университета. В 1941 г. Саратов был удаленным от мест военных действий тыловым городом. Здесь Юрий пошел в шестой класс школы.
«…Одноэтажный дом, в котором мы поселились в Саратове, принадлежал родителям мамы и после их кончины вскоре после гражданской войны перешел в собственность их детей: двух братьев Константина Ивановича и Николая Ивановича Барулиных и двух сестер Полины Ивановны и Елены Ивановны. В небольшом дворе дома во время войны был огород в несколько грядок. По соседству в том же дворе был небольшой одноэтажный дом, где жили два двоюродных брата мамы: Николай и Лаврентий Сокулины…»
На продуктовые иждивенческие карточки в Саратове выдавали в день по 300 г черного хлеба на человека.
Елена Ивановна пыталась устроиться на какую-нибудь работу в НИИСХ Юго-востока, где у нее были знакомые ученые, но её не принимали. Пенсию по инвалидности она тоже не смогла получить - в Собесе ей сказали, что жене «врага народа» никакой пенсии не будет.
Тайком от сына Елена Ивановна находила каким-то образом возможность послать Вавилову в Москву по почте несколько посылок с продуктами, купленными за счет экономии денег, присылаемых ей академиком Сергеем Ивановичем Вавиловым из Йошкар-Олы почтовыми переводами.
Осенью 1942 года Саратов подвергся несколько раз налетам немецкой авиации. Немцы бомбили заводские окраины города, где был расположен нефтеперегонный завод «Крекинг» и авиационный завод. Эти налеты приводили к пожарам.
В 1943 г. (уже после кончины Н.И.) Елену Ивановну вызвали в «серый дом» - Саратовское управление НКВД. По воспоминаниям ее сестры, Полины Ивановны Барулиной, шла она туда с едва скрываемым ужасом: ей казалось, что власти готовятся арестовать сына Юру, которому не исполнилось еще и пятнадцати. О сыне работники госбезопасности не вспоминали, зато настойчиво выспрашивали, где и когда Барулина видела в последний раз своего мужа академика Вавилова, что она о нем знает.
О том, что Николай Иванович умер, о том, что находился он все эти месяцы здесь же в Саратове, ей так и не сказали. Об этом Елена Ивановна узнала через несколько месяцев…
В июле 1943 года неожиданно в Саратов приехал на один день Олег, которому стало известно место заключения отца. Олег и Юрий пошли в Саратовское управление НКВД, но какие-либо сведения им дать отказались.
Из Саратова Олег поехал в Москву, потому что в это время (лето 1943 года) эвакуированные в Казань сотрудники ФИАН начали возвращаться в столицу. В Москве Олег пошел в приемную НКВД получить сведения об отце, которые отказались дать в саратовском управлении НКВД. Ему устно сообщили, что отец, находившийся в саратовской тюрьме, скончался. Дату смерти сообщить отказались.
Дорогой Олег!
… Я не могу описать моего постоянного состояния, у меня даже не отчаяние, а одна - единственная мысль и желание – скорее бы и для меня пришло вечное Успокоение, нет больше сил переносить удар за ударом. Напиши мне, пожалуйста, подробно, как и когда тебе сказали. Мне без твоей телеграммы (сначала я ее не показала, я хотела, чтобы они сами сказали) ничего не говорили. Затем он внимательно ее прочел и сказал только: «Другая дата». «От чего он умер?» «В ЗАГСе дадут свидетельство, там будет написано». Я была два раза, там не числится. Под конец сказали, что так как он родился в Москве, очевидно, переслали туда. Сходи, пожалуйста, узнай.Дорогой Сергей Иванович!
…Юра учится прилежно, за 1ю четверть получил хорошие отметки. Он очень переживает утрату отца. Недавно со слезами сказал мне, что когда-нибудь его оценят! Наше горе усугубляется еще и тем, что с нами нет никого из близких людей, с кем бы можно было поделиться. Живу только письмами. Мария Александровна уехала совсем в Москву, мой брат тоже вернулся туда. Несчастья и неприятности все время продолжают преследовать нас. На днях нас обокрали, вытащили весь наш запас на зиму продовольствия, овощей, добытых с таким трудом. Я думала, что эта зима будет для нас легче прошлой, а оказалось иначе. Со службой у меня пока ничего не вышло, несмотря на согласие зав. отделом, у которого я хотела устроиться, дирекция мою кандидатуру не утверждает. Хлопочу через Москву о получении академической пенсии, т.к. без этого в пайке отказали. Но это дело, говорят, может тянуться очень долго. Деньги от Вас получаем аккуратно. Не нахожу слов, чтобы выразить Вам мою глубокую благодарность, без Вашей помощи нам бы не просуществовать это время… Но мне очень тяжело злоупотреблять Вашей добротой, тем более что теперь уже нет никаких перспектив. Вы как-то писали мне, что Вы захватили с собой машинку. Теперь она уж не нужна и ее можно было бы продать. Это помогло бы нам выйти сейчас из создавшегося затруднительного положения. Не знаю только, возможно ли сделать это в Йошкар-Оле, ведь там цены же все во много раз дешевле. Очень прошу Вас или Ольгу Михайловну сообщить мне от этом, т.к. надо скорее искать какой-то выход, цены здесь на продукты растут с каждым днем. Пишу редко отчасти и потому, что не хотелось бы огорчать Вас своими невеселыми письмами. Сердечный привет от меня и Юры вам, Ольге Михайловне и Вите.5 июля 1943 г., Йошкар-Ола. «Страшная телеграмма от Олега о смерти Николая. Не верю. Из всех родных смертей самая жестокая. Обрываются последние нити. Реакция - самому умереть любым способом. А Николаю так хотелось жить. Господи, а может, все это ошибка?»
6 июля 1943 г., Йошкар-Ола. Не забуду никогда вчерашнего Олюшкиного крика, плача, когда сказал ей о Николае. А у меня замерзла окаменевшая душа. Работаю, живу как автомат, зажав мысль.
8 июля 1943 г., Йошкар-Ола. Цепляюсь за надежду, что телеграмма ошибочная. В это же время надо работать, надо лететь в Москву.
26 октября 1943 г., Йошкар-Ола. Получил приглашение в НКВД. Пришла бумага относительно Николая о его смерти 26 января в Саратове. Прочел и расписался. Последняя тоненькая ниточка надежды оборвалась. Надо понять полностью - Николай умер.
26 января 1944 г., Москва. Сегодня год со дня смерти Николая. Как он умирал? Ничего не известно. Наверное, страшно и невыразимо грустно. Память, остающееся сознание, душа… Нужно и хотелось бы писать, но руки ослабли. На похоронах сестры в 1940 г. говорил с ним, кому из нас кого хоронить придется? Прощай, Николай, скоро туда же…
20 мая 1944 г., утро, Ленинград.
Остановился в “Астории”. Неработающие уборные. Комната без ключей. Грязный ресторан. В окно - Исаакий со своей солидностью и красотой. Ночь.
Силуэт на фоне петербургского неба. Утром - видно, что власти вместо сквера засевают картофель. На площади - бывший дворец, где
помещался институт Николая. Если бы в эти стены вновь вселить душу и Бога - все было бы понятно. Сейчас нет.
Призрачный, внутренне противоречивый организм - “материалистический призрак”.
От людей что-то надолго остаётся. Хорошее, большое, понятное для других.
С.И.Вавилов